Мемуары Крупской

Она не стала музой риѳмоплета-бундиста,

Она не обвѣнчалась съ отставнымъ генераломъ,

Её не прельщали Пикадилли и Монмартръ хмельной -

Она желала каждый вечеръ любоваться Невой.

Въ особнякѣ на Сѣнной

Гувернантка говорила ей: «Экая фифа!

Полно въ академіяхъ чинить трудъ Сизифовъ,

А тамъ Андре Бретонъ, Жанъ Кокто, тамъ танцуетъ Гала,

Мнѣ бы Вашъ титулъ и умъ — давно бы отбыла!

Но она сторонилась классовыхъ споровъ,

Лишь на собесѣдницъ глядѣла съ укоромъ,

Она грустно вкушала эклеръ, отбывала спать,

Совѣтуя прочимъ инымъ Капиталъ почитать...

У ней был кавалеръ, революціонеръ,

О немъ говорили: «Этотъ - съ мѣста въ карьеръ!»

Онъ писалъ памфлеты и на стачкахъ рѣчи произносилъ,

Онъ обличалъ капиталъ и Маркса переводилъ.

Она любила его - онъ отвѣчалъ ей цитатой

«Свергнемъ самодержца и всё станетъ…прекрасно»,

Она терпѣливо дожидалась изъ ссылокъ его.

Онъ возвращался, напивался и оралъ: «Государь – фуфло».

Онъ называлъ её «товарищъ», а она его «милый»,

Ей не было тѣсно въ шалашѣ въ Разливѣ,

Ей не мѣшали свистъ жандармовъ и собачій лай:

Ей хотѣлось кричать: «Проклятьемъ заклейменный, вставай!»

Онъ спалъ съ ней въ портупеѣ, какъ большевикъ,

Потомъ она – на курсы, онъ - на броневикъ.

Пьяные матросы, солдатня, футуристъ-поэтъ,

Иногда танцовщица, что спляшетъ менуэтъ!

И оказалось, что она съ мѣсяцъ ждетъ карапуза,

А для вождя революціи – это обуза,

Къ тому же брали Зимній, наконецъ попёрла красная масть,

И всѣ кругомъ голосили: «Ура! Даешь совѣтамъ власть!»

Естественно, время не открутишь назадъ:

Впереди будетъ рай, позади – сущій адъ,

А она? Что она - родила и съ ребенкомъ живетъ.

Говорятъ, коммунисты - самый циничный народъ.

Ты спросишь: что же дальше? Всё извѣстно давно,

Вы учили это въ школѣ, смотрѣли въ кино:

Красные флаги, ГУЛАГ, война, Большой Терроръ.

Просто строили рай, вышелъ адъ —

Вотъ и вѣсь разговоръ.