Самадхи

«Привет, Павлуш. Знать, что не понимаешь, что делать и чего хочешь - это нормально. Вы чувствуете ужас? Прекрасно»

«Понятно, что в этой борьбе ты можешь проиграть, но, знаешь, проиграть битву - это не проиграть войну»

«По сути то, что сейчас говорю - это тоже идеи, накрученные на эмоции, но…»

Я хочу завести собаку,

Всю жизнь была аллергия на их слюну.

Заебалось вывозить одному, не беда..

Дал имя мягкой игрушке. Теперь мы с Рафчиком не разлей вода.

Начал учиться писать стендап.

Похуй в какую движуху вливаться:

Литвечера, ролевые игры.

И если ругань за дверью не кончиться быстро,

Тогда мне бы фоном играл телевизор.

Сосал титьку до трех лет на правом боку,

Теперь кривое ебло.

Жизнь делится на два этапа,

Сначала ты привыкаешь к существованию, а остальное время пытаешься отвыкнуть от него.

Взял бота для сна в телеграмм,

Чтобы хоть кто-то написал привет в пять утра.

Эти йога-нидры помогают через раз.

Я вижу дороги Иркутска и Байкал, хоть не разу там не бывал.

Закрываю уши, и как от ракушки, слышу морскую пену.

Ничего нет кроме амбиций.

Тогда хочется их бросить и стать люмпеном,

И жить как русский мужик Толстого,

Познавая свободу в лишениях от части.

Отец писал книгу с названием «острова счастья».

Воздух Баку сортировал страницы,

Но их перепутал ветер нашей провинции.

«Всё хорошо, Павлуш». Мне приснился женский голос, он вел меня на отшибы города,

Где лежали заветренные снегом поля, уронившиеся чашечкой риса в багровый том ям.

Что-то просто заело в голове из прошлых жизней,

В тех, что я мастерил фарфоровые фигурки или рисовал живопись.

Мой сын, приехав со службы, внезапно осознал, что в моей спальне пахнет старостью,

а может это было вчера, когда я проверял свою маму.

А та рыженькая? Может она уже оскатинелась? Неважно.. у меня задача:

Романтизировать воспоминания, чтобы моя жизнь хоть чего-то значила.

Помню, как я сделал кругосветное путешествие на своей яхте,

Получил права на неё в Черногории.

Я тогда был с девушкой тоже с рыжими волосами,

Мы занимались любовью в Норвежском море.

И вот я снова в России, и, как Болконский, смотрю на небо.

Меня ведет кто-то знакомый за руку, показать заледеневшей реки русло.

Но я пропускаю сотни жизней, как солнце сквозь пальцы, и по старчески жмурюсь.

Раскурен косяк вилкой, как пинцетом,

Подарив на секунду ощущение, что я обнаженная гора или оголенный провод.

Эту вилку я суну в карман, и буду переваливаться через сугробы всё дальше от цивилизации.

Застрявшим волосом в расческе, пройдет моя дорога через рощу,

В кроссовок заползут крошки снега.

Как нагуляюсь и меня отпустит, больше не выронят ни слова нищие деревья,

А значит делать тут больше нечего. Заказываю в долг такси и еду по оживленному городу.

Рисую веселую рожицу на стекле, и водитель на меня кривит морду.

Я вдруг стою на корячках у вод Байкала - мысли тля.

Одинок не от, одинок для, раз так, всё продукты ума.

И всё, что я сказал, вряд ли существовало,

Но я на мелководье жизни, пытался топить себя в фантомных воспоминаниях.

Я ошибся, что шел всегда с кем-то со старта. Одиночество - не страх, мм.., скорее - константа.

И я набрав слов из своего путешествия, завязываю себе рот будущим потуже,

Чтобы донести их до мягкой игрушки.

Немочь сказать, но вертеть всё на языке пока не покосит,

Малышка энтропия уже стучит нежданным зимою дождем по окошку такси.

«Всё хорошо, Павлуш». Я оборачиваюсь на голос:

Я с подругой на барахолке сорока, примеряем разные образы.

Говорю какую-то чушь про «надень лучший наряд, мертвые души обычно горят», и всё в таком духе.

В этой шапке чувствую себя Пугачёвым.

Один казак мне сказал: «если не знаешь куда идти, то значит создашь что-то новое».

А вот я одеваю бушлат и в баре рассвет пью командирские.

Тяжело быть только в одном месте, тяжело хоть за что-то уцепиться.

Я длинная череда из собственных смертей, из не состоявшихся жизней и переодеваний.

И я уже не помню, как её звали, какой у неё тембр и характер.

Помню, что я вспотел и уже рассвело, а мы всё ебались под какой-то альбом пилотов.

Смотри, но не тронь, это непредметная медитация.

Мысли - рой, но только так можно обуздать себя.

И я вежливо отказываюсь от всего - это постоянная смерть, но всё равно

Я решился смотреть, как умерщвляются тысячи жизней во имя одной, но какой?

У меня кривая поза лотоса, поэтому я подкладываю подушку, и с этим костылем я на мгновение погружаюсь в самадхи на берегу белого моря. Эта мошка кусает, но уже не меня. Я чувствую только порывы северного ветра, которые не подпустят ни одну мысль.

Я уже что-то большее, чем я.. или ты?