Книжный чел

Долгий путь до бунтаря у ФСБ на радаре

Начинался в “Чиполлино” пера Джанни Родари

Книжный мальчик проникает глубже в мир из строк и строф,

А за окном зиял дырой капитализм катастроф.

Всё начиналось потихоньку - Фродо, Гэндальф, Саруман,

Фантастика, Лукьяненко ещё не выжил из ума.

И среди этого я ведь мог бы кончить по-другому,

Если бы мать не посоветовала Войнич “Овод”.

Это засело глубже, чем первично казалось.

И токсичный революционер Феличе Риварес

Жил в подкорке ролевой моделью, личною записью,

С годами выплывая и частично воплощаясь.

Я продолжал читать, ведь я фанатик этого стиля.

Джек Лондон внятно объяснил то, что жизнь любит сильных

Мы под железною пятой тех, кто живут в изобилии.

“Кусок мяса” - революция в моём внутреннем мире.

Кто-то молвил “Ты же просто ненормальный, браза”

Ведь я прочёл “Войну и мир” два раза.

И я понял, что история - движение масс.

Восход красит красным, в томах последние фразы.

Я терял себя и находил себя вновь

Где-то между строк, где-то между миров

Находил друзей и различал врагов

Книжный чел, слова - моя ментальная кровь

Люди дохли с наркоты, а не на площади повешенные,

Не видел тут Гавроша из романа “Отверженные”,

Но зато я понял за эпохами, одеждами

Проблемы человечества остались всё же прежними.

Грязный Питер я не видел, но как-будто жил там долго

Достоевского прочтя от корки и до корки.

Нищета и безысходность и квартиры, словно морги,

Праздник к нам приходит - “Мальчик у Христа на ёлке”.

Казалось, этот мир прогнивший, этот мир почти потух,

Он чёрный, словно негра член у Эдички во рту,

Поколенье П ныряет лихо как Чапаев в пустоту,

Из этих Петушков уж не вернуться нам в Москву.

Книги развлекали как Харуки Мураками,

Но всё чаще дополняли окружающий мир новыми деталями.

Манил прогрессом в индустриальные дали

Маяковский - столь заборист и монументален.

Лем, Ефремов, Чехов, Горький или Хемингуэй

Становились чем-то вроде новых учителей.

Постмодерн шептал на ухо: Эй, Андрюха, забей -

Всё, что осталось - угорать на пепелище идей!

Жизнь хватала всех нас роем и пихала в мультиварку,

Превращая нас в героев из романов Ремарка.

В этом мире, где так просто на всё тупо обозлиться,

Книги были мне окном, глядящим в мир гуманизма.

Найти пути, покуда жизнь не закончится,

И как-то пережить эти 100 лет одиночества

Всё больше на прогнозы заменялись пророчества -

Эрих Фромм и его книга про здоровое общество.

Это был вызов мой верхам из социального низа,

Первый активизм, дискуссии, теория марксизма,

Первый митинг, первый блог, первые траблы с полицией.

Я понял, что уже не могу остановиться

Я терял себя и находил себя вновь

Где-то между строк, где-то между миров

Находил друзей и различал врагов

Книжный чел, слова - моя ментальная кровь

Помнишь мысли гуманистов позапрошлого века

По ним отслужена уж тризна, их останки - молекулы

Мы бомбим города - сироты, трупы, калеки.

Какой уж там Чехов? Нам осталось только хныкать и кекать.

Я бы тоже мог, наверное, налепить себе Z-ку,

Не рискуя пополнять ряд политических зеков

И чеканить на мещанах так прилично монет,

Но я достаточно прочёл, чтобы не заниматься этим.

Моих друзей сажают в тюрьмы, всё вокруг карикатурно,

Жизнь под гнётом диктатуры - и де-факто, и де-юре,

Трупов фуры, тёмный век и вырождение культуры,

Гражданин глядит глазами с выражением лемура.

Вы же изучали в школе, что писал Толстой граф,

Но у меня такое чувство, что читали вы Майн Кампф.

Волк - реальность, а вы типа как Ниф-Ниф и Наф-Наф,

Вечная русская весна словно картинка из SNUFF

Но даже в миг, когда мне кажется, бессилие на пике,

Понимаю, что читал по жизни нужные книги.

И когда мне на могилу кто-то кинет гвоздики

Тот багаж не загубить капитализму и религии

В другом детстве, в другом месте, в недрах новых процессов

Другой мальчик открывает эти самые тексты,

Пробираясь через них как по дремучему лесу

И ещё не понимая всех грядущих последствий

Я терял себя и находил себя вновь

Где-то между строк, где-то между миров

Находил друзей и различал врагов

Книжный чел, слова - моя ментальная кровь