Свиристели

Налетели свиристели, что-то как-то не пойму.

С воробьями греются, носятся в снегу.

Птица-то красивая, не отнять, не взять.

Смотрю, и будто бы листаю судьбы тетрадь.

Своё я отшумел, брат, отгудел пароходом.

Книжечку не раз прочёл, где Хорошо, где Плохо.

Так что извини теперь, не мой уже фасон.

Давно я как монах – работа, молитва, сон.

Но, обо мне тебе расскажет ветер.

Я ни первый, ни второй, ни третий.

Да, и к счастью, ни шестой, ни датый.

А я просто со своей лопатой.

А я просто со своей киркою.

Всё вгрызаюсь в мерзлоту людскую.

И хорошо, что налетели свиристели,

И пели, пели….

Моё прошлое на гвоздике, картинкой на груди.

Давно оно под кожей, брат, в сердце и крови.

Давно оно со мною вещмешочком за спиной.

И что теперь оправдывайся, брат, перед судьбой.

Было или не было, там позже разберут.

Оно теперь моё уже, – тащу и волоку.

Отзвенело это всё «Пионерской зорькой».

И годы штабельками, – сколько, сколько.

Но, шепнёт тебе закат медный.

Что я не лучший и не худший, – средний.

Что не смог я, брат, ни влево, ни вправо.

А это значит, что всё время прямо.

Но, это «Прямо», как в огонь, как в пламень.

Чаще Кнут меня ровнял, чем Пряник.

И хорошо, не забывали свиристели, –

Пели, пели…

Смотрю я и любуюсь, правда, птицам невдомёк.

Что мне давно под горло подошло, под кадычок.

Что всё моё былое, брат, – клубочки да узлы.

Конечно, счас ровняю, разгребаю, но… увы.

Хорошая молва она ведь дома лежит.

А плохая, брат, кривая по дорожке бежит.

Ох, уж эти свиристели, улетели бы уже.

Прошлись Вы хорошо мне мурашами по душе.

Но, блеснёт рассвет, теплом ляжет.

Обо мне и о тебе скажет.

Кто не шёл, тот и не брал дороги.

Кто не шёл, тот не натёр ноги.

Колыхнул я, что теперь, – ладно.

И на солнце тоже, брат, – пятна.

И всё же, хорошо, что свиристели –

Пели, пели…