В гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки,
И пили за здоровье атамана.
В таверне веселились моряки,
И пили за здоровье атамана.
В таверне шум и гам и суета.
Матросы наслаждались танцем Мери.
Не танец их пленил, а красота,
Вдруг сразу распахнулись обе двери.
Не танец их пленил, а красота,
Вдруг сразу распахнулись обе двери.
В дверях стоял наездник молодой,
Глаза его как молнии блистали,
Наездник был красивый сам собой,
Матросы его Гарри называли.
Наездник был красивый сам собой,
Матросы его Гарри называли.
— О, Мери, Мери, Гарри твой пришёл!
Ребята, он не наш, не с океана.
— О, Гарри, расчитаюсь я с тобой, —
Раздался пьяный голос атамана.
— О, Гарри, расчитаюсь я с тобой, —
Раздался пьяный голос атамана.
И в воздухе сверкнули два ножа.
Матросы затаили все дыханье.
Все знали атамана, как вождя,
И мастера по делу фехтованья.
Все знали атамана, как вождя,
И мастера по делу фехтованья.
Но Гарри был суров и молчалив.
Он знал, что ему Мери изменила.
Он молча защищался у перил,
Она его по-прежнему любила.
Он молча защищался у перил,
Она его по-прежнему любила.
Вот с шумом повалился атаман.
- О, Мери, - его губы прошептали.
Погиб моряк, застонет океан,
Но кровь уже сошла с ножа у Гарри.
Погиб моряк, застонет океан,
Но кровь уже сошла с ножа у Гарри.
В гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки,
И пили на поминках атамана.
В таверне веселились моряки,
И пили на поминках атамана.
