Эко помертвелые опять расшумелись!
Ишь, гомон да разноголосицу на всю округу разнесли.
Тьфу! Показать бы им, костенелым,
Дабы в сыру-землю окопались
Да рейвы свои с концами позабыли.
Хой! Хой-хой!
Средь полей, стройных ив,
В роще, что простиралась в глубь
Старопрежней глухой Руси, где
Кладбище, что отправит в путь
Поминальный.
Стук раздаёт бездыханный тут,
Мой гнилой, съеденный червями,
Грязный и безымянный — труп!
Кем я был при жизни? Кровный враг твой или кент,
Тот, которого угробил гад-продажный мент,
Тот, что взяткой прятал жемчуг бусинный с руки
Иль в блокноте пожелтевшем свои грустные стихи -ой!
Но ручьём у порочных дев
Хлынет из детородных чрев,
Егда в ветхой моей могилке
Заиграет загробный рейв
Подле меня лишь останки, да тишь, да тьма,
Рядом прах чиновьего сынка, и рабочий, что не пожил сполна,
Почивший от станка иль пыточного молотка,
Мы все соседи после смерти плиточного город-ка!
Встаём из могил гнилых,
И врубаем рейв, и едим живых,
Под треск костей ходит лес ходуном,
Мы устроим слэм под луной -еее!
Нам мозги грызли черви — да!
А мошпит сносит черепа,
Кем бы ни был ты, в мир войдя
Наш загробный станешь таким, как я!
Но ручьём у порочных дев
Хлынет из детородных чрев,
Егда в ветхой моей могилке
Заиграет загробный рейв
Но ручьём у порочных дев
Хлынет из детородных чрев,
Егда в ветхой моей могилке
Заиграет загробный рейв
Ой затянет мертвец
Да песню свою
И развеет мою печаль!
Яко ждёт Люцифер нас в грешном краю,
То мы рвёмся, в строю встречай
