В ночном саду все запахи острей
И свет луны сильней сгущает краски,
Но не нашлось бы лилии белей
Чем лилия в пределах гефсиманских.
Сиянье звёзд на нежных лепестках
В ночной росе хранило отраженье,
И дивный аромат в её устах
Всех опьянял до головокруженья.
В ту ночь она была в расцвете сил
И щедро аромат свой источала,
Когда иисус по саду проходил
И вся природа трепетно молчала.
Цветы другие, росшие в саду,
Склонили как один пред ним головки,
Но лилия, одна в своём роду,
Была, сказать по правде, не из робких.
Изящно распрямилась вдруг она,
Пусть он увидит лик её прекрасный,
И насладится запахом сполна,
Что изливался благовонным маслом.
И в самом деле, свой замедлив шаг,
Он посмотрел на хрупкое созданье,
И лилия в печальных тех глазах
Увидела смертельное страданье.
Увидела смирение его...
И вдруг ей стало очень-очень стыдно
От гордости своей и от того,
Что лишь её одну здесь было видно.
Она зарделась, низко опустив
Своих тычинок бархатных ресницы,
И красный цвет, что тронул лепестки,
До самых уголков распространился.
С тех памятных времён из года в год
В саду увидеть можно гефсиманском,
Как рядом с белой лилией цветёт
Её сестра в наряде ярко-красном.
Едва лишь только выглянет луна, -
Смиренно лепестки свои смыкает,
И в покаяньи молится она,
Взор кроткий иисуса вспоминая.
