Кулак-2

Кулак 2

Продолжение истории про Кулака или Кулак-2

День за днём, весь в себе, кое-как

Жил в тоске, пил как все наш Кулак.

Только время другое пришло-

Кулачище воспрянул душой.

Перестал самогонку он гнать.

Добровольно свой сдал аппарат.

Стал газету читать и журнал

И про многое очень узнал.

Про жизнь и про малину,

Разгул и воровство.

Про разные причины,

Куда исчезло всё.

Про то, что было раньше

И чья в этом вина.

Про дух у масс упавший

От водки и вина.

Про высшее начальство

Узнал он - кто есть кто.

Про сельское хозяйство.

Про это и про то.

Пертурбации прошлых атак

Ворвались, оживился Кулак.

Заиграла в нём кровь горяча.

Понял он, что не может молчать.

На собраниях стал выступать

И общественность митинговать.

И в троллейбусах слово иметь,

Что гремело как «ёж твою медь».

О том, что уже можно,

Но разрешили зря.

О мафиях, о кознях

 Пробившихся в князья.

О засланных шпионах

В центральное ТиВи.

О нэпманских притонах,

Что снова расцвели.

О трёх врачах-садистах

Из абортария,

И прочих аферистах

Из недр Израиля.

Демократий чахоточный свет,

Тонкость интеллигентных бесед,

С пацанами «ля-ля», - вот бардак!

Ненавидел всё это Кулак.

Бредил твёрдой и цепкой рукой.

«Нам не нужен бескровный застой!».

Ум за разум, мысля за мыслю,

Звал к дубине народ и к огню.

Всех бюрократов в карцер

И к стенке несунов.

В концлагеря засранцев

И панков и хиппов.

Кто роком увлечённый,

Сечь, не жалея розг.

«Товарищей учёных»

В колхозы и в навоз.

А пьяных на дорогах

Убитыми считать:

Не церемонясь, в морг их

Для вскрытья отправлять.

Вспомнив молодость, Харю жену,

Про интимное дальше он гнул:

Разложенье, мол, нравов кругом,

Безыдейный, мол, секс, в основном.

И, духовный спасая наш мир,

Письма слал и в печать, и в эфир.

В «Пионерскую жизнь», в «Крокодил»-

Исполненья немедля просил.

«Я требую по ЗАГСам,

Во время всех торжеств,

Ввести добрачным актом

Проверку для невест:

Поставить кресло гине-

Кологическоё,

Чтоб каждый мог увидеть

Цела ли честь её.

А проституткам надо

Устроить трибунал,

Чтоб на местах разврата

Он их расстреливал».

Но, куда б не совался Кулак,

Дела нет, хоть бросайся под танк.

Не поймёт: отчего, почему

Все обструкцию чинят ему.

Тогда, двери на ключ заперев.

Драгоценнейший вынул портрет.

На колени упал перед ним,

Как пред богом взмолился своим:

 

 «Родной Лаврентий Палыч,

Как истый патриот

Я шлю свои сигналы,

Мне не закроют рот.

Во имя светлых будущ,

Во имя светлых дней,

Вскрывал врагов и буду

Вскрывать ещё сильней.

Когда ж не примут меры

На мой последний стук,

Ей богу Люциферу

Претензии снесу.

И Лаврентий, откинув пенсне,

Вдруг сказал кулаку тет-а-тет:

«Мы бы всех, только нет больше сил,

Притупился топор, откосил.

Но вернётся всё, ты только жди.

Брось буянить и в пустошь уйди.

Там пока, прошлый грех искупив,

Заведи свой кооператив».

В пустыне Каракумы

Теперь Кулак живёт

И спутникам угрюмым

Он миражи сдаёт.

В тех миражах оазис

В безбрежных берегах

И коммунизма базис

На вражьих черепах.

Там звёзды небосвода

 На груди нацепив,

Учёная свобода

Гуляет на цепи.

И серп там в брызгах крови

И молот у плеча,

А в небе гордый профиль

Лаврентия Палача.